Священник Илия Фурзиков: стояние на камне веры 33

Бывший настоятель Спасского храма села Матви́нур Санчурского района Кировской области Илия Фурзиков был в свое время в тамошних краях личностью поистине легендарной. О нем и связанных с ним событиях я, матвинурский уроженец, наслышан с самого раннего детства. Тогда, в 50-е годы минувшего столетия, еще живы были многие прихожане из батюшкиной паствы и свидетели «матвинурского чуда». Не раз доводилось слушать их воспоминания. Чего стоила только тетка моего отца Пелагея Павловна Кропинова с ее почти феноменальной памятью на имена и события из жизни села. Жаль, что по малолетству своему я как-то не проявлял ко всему этому особого интереса. Сейчас бы все это послушать…  

Позднее часто рассказывал мне о Спасской церкви и бывших матвинурских священнослужителях тогдашний настоятель храма протоиерей Димитрий Шобанов. Однако он явно не располагал достаточно полными и достоверными сведениями о батюшке Илии.

И вот, комиссии по канонизации святых сразу двух епархий – Йошкар-Олинской и и Яранской – взялись за сбор сведений и об этом священнике. Новые данные позволили восполнить недостающие звенья в биографии батюшки и, как говорится, расставить многие точки над i. Итак…

Отец Илия, в миру Илья Иванович Фурзиков, родился 25 июля (по новому стилю) 1900 года в селе Ернур (ныне Великополье Оршанского района Республики Марий Эл) – одном из волостных центров тогдашнего Яранского уезда Вятской губернии. В семье крестьян Ивана Егоровича и Прасковьи Ивановны Фурзиковых он был младшим из пяти детей.

В 1914 году Илья окончил Ернурское двухклассное министерское училище с пятитилетним сроком обучения. И, судя по всему, избрал на будущее духовную стезю. К 1916 году он – послушник в Вятском Свято-Успенском мужском монастыре, а в сентябре того же года определен псаломщиком к храму Рождества Христова села Пектубаево Яранского уезда.

Успел побывать Фурзиков и на воинской службе. 22 июня 1919 года был мобилизован в Красную Армию и в течение года служил в запасном батальоне, а затем восемь месяцев – в составе отдельного рабочего батальона (рабочие батальоны в то время представляли собой военизированные формирования, составную часть так называемой «трудовой армии» – прообраз будущих армейских стройбатов).

В апреле 1921 года красноармейцу Илье Фурзикову по болезни был предоставлен месячный отпуск, а затем дана трехмесячная отсрочка от службы. В этот период он занимал в родном Ернуре должности делопроизводителя волостного отдела народного образования и секретаря местного потребительского общества.

После демобилизации вернулся к церковному служению. В 1922 году был рукоположен во диакона, а в 1923-м – во священника на приход Ернурской церкви Богоявления Господня.

22 июня 1925 года отец Илия направил в военный отдел Оршанского кантисполкома заявление, в котором просил снять его с учета ввиду переезда в село Русский Кадам Новоторъяльского кантона (ныне – Советский район Республики Марий Эл). Просьба была удовлетворена, и с июня 1925-го по 1928 год отец Илия совершал богослужения в Кадамском Сретенском храме. А затем был переведен на приход Спасской церкви села Тама́ково (ныне – село Матвинур) Санчурского района Кировской области, где заменил протоиерея Михаила Емельянова, скончавшегося прямо в храме в праздник Крещения Господня.

Матвинурский период, продолжавшийся около десяти лет, является наиболее известным в жизни отца Илии. «Добрый был батюшка, – вспоминали старожилы, – больно уж ласковый к народу. Проповеди говорил долго. Руки на подрясник сложит, рукой не махнет». За примерное поведение и ревностное служение Церкви Божией 9 апреля 1930 года, к празднику Святой Пасхи, епископом Яранским Серафимом (Трофимовым) был награжден скуфьей, а 31 августа 1931-го – камилавкой.

Судя по архивным данным, последним местом служения отца Илии стала Покровская церковь в городе Советске Кировской области, куда он был переведен архиерейским указом от 9 ноября 1937 года. Непростым выдалось это время: борьба государства с Церковью резко усилилась и приняла всеобъемлющий характер. В СССР была объявлена так называемая атеистическая пятилетка, к концу которой в стране не должно было остаться ни одного священника.

18 июля 1938 года отец Илия подвергся аресту по ложному обвинению в антисоветской агитации и участии в контрреволюционной организации церковников. Дом и имущество у него конфисковали, так что супруга Тамара Васильевна с сынишкой Вадимом была вынуждена уехать.

На допросах отец Илия вины не признавал. Говорят, ему предлагали свободу и хорошую должность в обмен на отказ от Бога и снятие сана, но он категорически отказывался.

23 января 1940 года, после полутора лет пребывания в заключении, решением Кировского областного суда отец Илия был освобожден за отсутствием состава преступления. Однако не прошло и года, как по протесту прокурора Верховный суд РСФСР направил дело на новое рассмотрение, и 24 декабря батюшку вновь арестовали. Но это отнюдь не сломило его дух. В тюрьме в знак протеста батюшка вынес две голодовки по пятнадцать дней. Так что потом его, телесно немощного, кормили и поили с ложечки.

В ходе арестов и следственных мероприятий этапировали его под конвоем в Санчурск и Яранск. Упомянутая выше Пелагея Павловна Кропинова рассказывала, как однажды в холодную ненастную погоду везли отца Илию на телеге из Санчурска через Матвинур. Выглядел батюшка изнуренным и пешком идти, видать, уже не мог. Сбежалось множество народу, женщины плакали. Одна хотела передать батюшке большой пирог, но милиционер выбил стряпню из ее рук и втоптал в грязь, а саму ударил наганом в ухо.

Неудивительно, что во время заключения отец Илия простудился и заболел. Лечение в Яранском туберкулезном диспансере не помогло, и 9 мая 1941 года он скончался, тем самым избегнув лагерных мытарств, а то и расстрела.

Похоронили батюшку без огласки ночью на Санчурском кладбище. В народе долго ходила молва, что он был тайно погребен в Матвинуре, но слухи оставались слухами.

По словам верующих, в последние перед смертью дни ему сказали: «А ведь умрешь ты, и похоронят тебя неотпетого. И могилу твою никто знать не будет». Отец Илия на это ответил: «Меня отпоет Матвинурская церковь».

Так или иначе, но эти слова удивительным образом подтвердились после его кончины. В закрытом на несколько замков Спасском храме начало происходить нечто с мирской точки зрения необъяснимое. Многие вспомнили тогда старое предание о том, как давным-давно ехал через Матвинур некий святой человек, который предрек, что здесь будет стоять церковь, и в ней будут явлены чудеса…

Со временем история эта стала забываться. Но в годы перестройки матвинурский протоиерей Димитрий Шобанов выступил в Санчурской районной газете со статьей «Отпевала церковь», которая вызвала большой общественный резонанс.

«Матвинурская церковь была закрыта, – писал отец Димитрий. – И вдруг в ней, закрытой, стало слышаться пение. Многие прихожане приходили к храму послушать песнопения, доносящиеся из помещения. Говорят, власти совещание на местном уровне проводили, комиссию избрали, чтобы сходила и послушала. И ходила. И слышала. И церковь открывала. И убеждалась, что там никого нет. А пение доносилось. И так продолжалось сорок дней. А после сорокового дня пение прекратилось. И паломничество к храму – тоже. Так сбылось предсказание отца Илии – церковь его отпевала до сорокового дня».

Самый большой и обстоятельный отклик на этот материал дала Вера Васильевна Жирова из Санчурска. «Слух об этом дошел до нашей деревни Кубашево, где я родилась и выросла, – писала она в газету. – Мне тогда было пятнадцать лет, и я очень хорошо все помню. Двенадцать старушек и мы с мамой пошли пешком в Матвинур послушать церковное пение.

Подошли к церкви на закате солнца. Там было уже много народа – молодежи и пожилых из разных деревень. Двое милиционеров не разрешали подходить близко к церкви. Затем пришли пять человек и вместе с милиционерами открыли церковь. О чем советовались, не знаю, но быстро закрыли и ушли, а сотрудники милиции остались дежурить на всю ночь.

Кроме голубей, вечером никто не мог залететь в храм, так как двери и окна были закрыты. Быстро вечерело, и близко к церкви стали подходить самые смелые. Остальные боялись милиционеров, но один из них произнес: «Не бойтесь, вам ничего не будет!»

С вечера было тихо, голуби ночью куда-то улетели. Уставшие люди сидели кто где небольшими группами. Бывавшие здесь ранее сказали, что служба начнется в 4-5 часов утра. Так и оказалось. Ночью к окнам поднесли большие половицы. Нас, подростков, по этим доскам подняли на окна. Долго ничего не было слышно, но и не рассветало еще. Часов ни у кого не было, время не знали…

Вдруг послышались шаги по церкви, запахло вроде как ладаном, и стало слышно, что кадят. А вскоре раздалось пение. Так как всей службы я не знала, то хорошо запомнила, что пели «Во Царствии Твоем помяни нас, Господи!», «Верую» и «Отче наш». Хорошо был слышен плач ребенка в то время, когда должны были причащать.

После «Отче наш» мне показалось, что такого пения я больше не услышу – пели очень-очень тихо, служба шла спокойно, и шаги священника или кого-то по храму были слышны. У нас, молодых, в то время слух был что надо, и хорошо все было понятно. Служба закончилась в 10-11 часов. Мне показалось, что шла она долго. Милиционеры вначале отгоняли народ, а потом и сами поднялись к решеткам окон и прослушали всю службу. Многие после нас из нашей деревни тоже ходили в Матвинур. И тоже слышали службу».

Были, конечно, и скептики. Кто-то считал пение в закрытой церкви результатом самовнушения, кто-то – слуховой галлюцинацией, кто-то – просто лживой выдумкой. А вот что писал в газету местный коммунист-активист С. Жиров: «Мне, тогда пятнадцатилетнему мальчишке, довелось побывать у этой церкви. Тогда я со старшей сестрой гостил у брата Павла, работавшего зоотехником в матвинурском колхозе. Дело было в середине сентября 1941 года. Помню, как среди дня мы с сестрой подошли к церкви и прильнули к зарешеченному металлическими прутьями окну. Я слышал только какой-то свист, не похожий на внятное пение. А ведь наиболее фанатичные верующие утверждали, что там поет церковный хор. Было ли настоящее церковное пение? В этом я глубоко сомневаюсь. Да и как оно могло быть, если церковь была совсем пустой с крепкими замками?»

Что сказать на это? Конечно, каждый имеет право на собственное мнение. Однако учтем, что к середине сентября сороковой день по отцу Илии давно прошел, а после него, как уже отмечалось выше, пение прекратилось. К тому же посреди бела дня и в те сорок дней пения не было. Так что товарищ Жиров пришел не вовремя.

Несколько воспоминаний старых прихожанок Матвинурского храма опубликовал в православной газете «Вера-Эском» журналист Владимир Григорян.

«Я сама слышала, – говорила матушка Лидия (бывший местный медицинский работник Лидия Николаевна Маклыгина, женщина уважаемая, серьезная и совершенно не склонная к выдумкам и фантазиям – прим. авт.). – Я училась тогда в третьем или четвертом классе. Каждую перемену мы приходили к церкви и слышали, как там часы читают, и так внятно и долго. Кажется, слышен был женский голос. Милиция как прознала, стала разгонять, таскать в сельсовет, кого поймают». «А у нас слышали, «Святый Боже» пели», – откликнулась одна из ее подруг. Другая вспоминала: «Нина Ивановна рассказывала, что слышала голос отца Илии: «Господу помолимся».

Аналогичен по содержанию и недавний интернетовский комментарий на эту тему Людмилы Петрунькиной (Китаевой): «Мне в детстве рассказывала баба Катя о пении в Матвинурской церкви. С ее слов, слышно было, как службу служат, детей крестят, их плач и плеск воды. Милиция откроет двери – там тишина и никого нет. Закроют и запрут двери, и снова слышно, как служба идет…».

После тогдашних публикаций в Санчурской районке их по моему настоянию перепечатала Оршанская районная газета, где я к тому времени работал уже несколько лет. Как-никак, отец Илия – уроженец Оршанского района, да и на здешней земле обосновалось немало санчурят, которым все это было бы небезынтересно.

Уже через пару дней выяснилось, что мои давние хорошие знакомые йошкаролинец Иван Семенович Фурзиков и его сестра Серафима Семеновна Новоселова из оршанского лесного поселка Хорошавинского – родные племянники отца Илии. К сожалению, они ничего не могли рассказать о своем дяде, потому как в годы их детства и юности его в Великополье уже не было. Серафима Семеновна вспомнила только, что все родные считали отца Илию самым толковым среди них, ведь еще в Ернурском училище он был одним из лучших учеников. Логично предположить, что в монастырь после училища он подался не без влияния тогдашнего настоятеля Ернурского храма, училищного законоучителя (преподавателя Закона Божьего) протоиерея Сергия Громова, который слыл строгим ревнителем веры.  

Племянник с племянницей долго пытались узнать хоть какие-либо подробности об отце Илии, найти место его захоронения. Ездили и в Санчурск, но ничего не добились…

Наконец наступили времена, когда тайное стало явным. На Санчурском кладбище появилась ухоженная и почитаемая в народе могилка отца Илии. И они уже в пожилом возрасте все-таки успели побывать там.

Остается добавить, что внешний облик батюшки долгие годы оставался разве что в памяти немногочисленных старых прихожан. А более молодые поколения даже представить не могли, как выглядел отец Илия. Но вот сравнительно недавно настоятель Тихвинской церкви в Санчурске протоиерей Роман Россохин, разбирая бумаги престарелой прихожанки Алевтины Соковой, обнаружил фотографию с отцом Илией. Ну как не счесть это обретение тоже своего рода чудом?

20 марта 1992 года репрессированный батюшка был реабилитирован. В горнем же мире – свои критерии, свой подход к земным деяниям человека, и там зачтется непоколебимое стояние отца Илии на камени веры.

И как знать, не по его ли молитвам Спасский храм, кроме верхней части колокольни, уцелел и не использовался в качестве склада, мастерской или клуба, а уже в 1946 году был вновь открыт. Кстати, уместно напомнить, что в свое время здесь несли священническое служение Николай Панов – тесть священномученика Сергия Стрельникова, пресвитера Оршанского, и Андрей Кузнецов – нынешний епископ Яранский и Лузский Паисий.

Всего сорок лет земной жизни было отпущено отцу Илии. Однако этого небольшого срока хватило, чтобы имя его не кануло в безвестность. И так хочется, чтобы оно заняло подобающее место в памяти людской.

В завершение – несколько слов о сыне батюшки Илии Вадиме. В середине 60-х годов он приезжал к родным в Марийскую АССР. Вспоминал, как трудно было ему, сыну репрессированного священника, учиться в школе, чувствуя негативное отношение окружающих. После окончания школы были сложности с трудоустройством. В конце концов удалось устроиться киномехаником. А в хрущевскую «оттепель» даже поступить в военное учебное заведение. Женился на сироте из детдома, пошли дети. К сожалению, с годами связь с ним прервалась.

Недавно я из любопытства набрал в поисковике интернета «Вадим Ильич Фурзиков». И что бы вы думали – выплыла информация о человеке с такими именем, отчеством и фамилией. Год и место рождения – 1927, село Кадам Марийской АССР, место жительства – город Санкт-Петербург. Совпадение? Возможно. Хотя стоит учесть, что дата и место рождения этого человека приходятся как раз на кадамский период церковного служения отца Илии…