Апофатичность как этический критерий православного мышления

Многие этические теории представляют собой апологии критериев, по которым люди делятся на нравственных и безнравственных. В Церкви такого разделения нет. Люди в Церкви разделяются на “больных душою, лечащихся и исцеленных”1. Соответственно, и мышление человека находится либо в искаженном, “больном” состоянии, либо на стадии исцеления, либо в исцеленном, соответствующем первозданному виде (мышление святых). Исцеленному мышлению соответствует высший тип апофатичности — способность “приписывать Богу свои достижения в доброделании”, а исцеляемому — низший — “почитание себя ниже всех” 2.

Мышление состоит в “постоянной перегруппировке всех возможных элементов сознания и образования или разрушения существующих между ними связей”3. Тип мышления определяется по набору различных критериев: мировоззренческих, религиозных, этических и др. Одним из этических критериев православного мышления является апофатичность.

Апофатичность (от греч. apophatikos — отрицательный) — такое свойство мышления, которое способствует самоотрицанию человека как совершенного существа, употреблению им свободной воли на исполнение Божественных заповедей и постоянному пребыванию в состоянии исповедания своих грехов и покаяния.

Апофатическая свобода от противоестественного антропоцентризма и гиперболизированной филантропии, переходящей в эгоцентризм, является неотъемлемой чертой православного самосознания. Антропоцентризм и эгоистическая акцентуация мировоззрения приводят к искажению мышления, падению уровня нравственности и саморазрушению культуры. В истории человечества примером подобной глобальной этической катастрофы служат страны Западной Европы и Соединенные Штаты Америки.

Под апофатичностью следует понимать сознательное отрицание личностью аналогии собственного бытия и мышления, понимание своего бытия как “ничто”. Парадоксально, что при этом личность не впадает в экзистенциальную крайность: не испытывает чувства непоправимой вины или неизбежного одиночества. Апофатичность мышления внешне выражается как надежда на незаслуженное прощение: “Пал ли ты, сказано, восстань? И снова пал, и снова восстань; отнюдь не отчаивайся в своем спасении, что бы ни случилось” 4.

В самом деле, в рамках области душевной, рассудочной, невозможно объяснить психологическую адекватность покаяния духовного “я”: “Вем убо, Господи, яко недостоин есмь человеколюбия Твоего, но достоин всякаго осуждения и муки. Но, Господи, или хощу, или не хощу, спаси мя”5. Спасение души достигается соработничеством Бога и человека. Оно не совершается за счет непредсказуемого выбора Предопределения, без человеческих усилий, и не обретается как награда за заслуги в доброделании. Апофатическое “ничто” личности в Православии через смирение с потерей онтологического статуса приобретает статус “сущего-ничто”6. В результате получает смысл процесс самосовершенствования путем “стяжания” добродетелей, который заключается в совокупности действия Божественной благодати и усилий человека, направленных на исполнение заповедей.

Апофатичность освобождает сознание человека от понимания Божественной благодати как награды за добродетель (католическое понимание) и как неизбежного дара Предопределения (протестантское понимание).

Природа апофатичности недоступна рациональному пониманию. Рассудок может фиксировать лишь ее признаки, главными из которых являются бесстрастие и полное предание себя Божественной воле7.

Автономия и апофатичность — два взаимоисключающих нравственных принципа. Понятие автономии, введенное в философию Кантом, который заимствовал его, как и термин “антиномия”, из юриспруденции, имеет следующее содержание: возможность и задача человека как разумного существа самоопределяться и поступать в соответствии с законом, данным самому себе8.

Апофатичность, по определению, не может сочетаться с пониманием человеческого разума как нравственного законодателя, поскольку он не имеет самостоятельного онтологического фундамента. Единственная точка соприкосновения автономии и апофатичности лежит не в области нравственности, но в области гносеологии и касается тезиса о границах человеческого познания.

Апофатичность мышления, как правило, сопряжена с послушанием не только на личностном, но и на социальном уровне. В первую очередь, необходимо послушание Богу.

Противоречивая, на первый взгляд, задача “быть”, поставленная перед апофатической личностью, имеет конкретное целостное содержание — достижение нравственных добродетелей. Таким образом, соответствие бытия идеальному предназначению человека определяется именно по нравственным критериям.

Термин “апофатичность” употребляется в данном случае именно для обозначения этического критерия определенного способа мышления, генетически связанного с феноменом смирения. Бинарная оппозиция “апофатичность – катафатичность” не выводится, поскольку в православной апофатичности всегда в снятом виде предполагается катафатическое начало. Следует отметить, что в Православии концепция бинаризма не используется.

Игумен Вениамин (Новик) называет апофатичность “методологией критического мышления”9, распространяя принцип апофатики из области догматики в социальную и психологическую сферу. Подобный подход доказывает несостоятельность бинарной оппозиции “догматическое мышление — критическое мышление”. Апофатичность не только определяет пределы человеческой способности к богопознанию, но и предлагает альтернативу методологически антропологичной критичности, поскольку является теоцентричным свойством мышления.

Апофатичность мышления непонятна рационалистическому мировоззрению. Так, по Аристотелю, нравственный человек не способен любить ближнего; забывая о себе, он должен быть эгоистом10. Несмотря на указание двух семем определения “эгоист” (негативной и позитивной), тезис Аристотеля далек по содержанию от Евангельской заповеди “возлюби ближнего своего, как самого себя” (Мф. 19, 19). Несмотря на кажущуюся ее неапофатичность, заповедь нисколько не противоречит состоянию смиренномудрия и добровольного самоуничижения, поскольку православно мыслящий человек любит в себе образ Божий, но не любит искажения подобия Божиего различными грехами, начиная с первородного.

Согласно Аристотелю, человек служит тому, “что в нем есть наиболее сильного”11, но этим сильным в его понимании является человеческий разум. Данный взгляд Аристотеля предваряет рационализм Декарта и автономную этику Канта. Апофатичный же склад ума формируется на основе и в процессе следования Христову учению.

Апофатичность мышления необходимо влечет за собой такие нравственные черты человека, как смирение (и шире — смиренномудрие), незлопамятность, неосуждение, независтливость, правдолюбие, милосердие и сострадание.

Свойство апофатичности неотделимо от добродетели смиренномудрия. Святые Отцы часто употребляли термины “смиренномудрие” и “смирение” как синонимы, но, тем не менее, придавали им различное значение. В святоотеческом понимании смиренномудрие — это правильное мировоззрение человека, порождающее смирение — состояние внутреннего сердечного мира 12. Таким образом, смирение является видовым понятием по отношению к смиренномудрию, а апофатичность, в свою очередь, видовое понятие по отношению к смирению, поскольку является свойством мышления как компоненты внутреннего мира человека. В то же время, причиной смиренномудрия является осознание себя как “ничто”, т.е. апофатичность мышления. Святой Иоанн Лествичник поучал: “умерщвление всем … страстям есть смиренномудрие, и кто приобрел сию добродетель, тот все победил”13.

В русской этимологии четко прослеживается связь понятий “смирение” и “счастье”. Смиряться, быть с миром — значит быть довольным своей участью, счастливым. Одно из основополагающих положений православной этики “Блаженны нищие духом” (Мф. 5, 3) есть то же самое, что и “счастливы смиренные”.

Православное понятие смирения уникально. К примеру, признание непогрешимости Папы, пусть даже и с ограничительным условием (ex cathedra), предполагает и признание возможности достижения нравственного совершенства в земной жизни. Это не согласуется с апофатическим православным понятием смирения, когда человек по мере приближения к нравственному идеалу предъявляет к себе все большие требования и видит все больший разрыв между собой и Богом (преподобный Серафим Саровский называл себя не иначе как “убогий Серафим”).

Согласно Аристотелю, кротость — этическая добродетель, являющаяся серединой между недостаточной крайностью гневливости и избыточной крайностью смирения14. Таким образом, здесь смирение предстает как недостаток человека, как порок. В ином контексте Аристотель даже сближает по содержанию понятия “смирение” и “ирония”15. Это объясняет, почему в западном христианстве, построенном преимущественно на синтезе идей Аристотеля и основных положений христианского вероучения, смирению не придается того же онтологического, гносеологического и нравственного статуса, как в Православии.

Преподобный Авва Дорофей, подвижник конца VI — начала VII веков, называет “чадами” смиренномудрия смирение, недоверие своему разуму, ненавидение своей воли16.

Смирение не способно осуждать, гневаться и вызывать гнев ближнего, то есть сохраняет душу не только от страстей и искушений, но и от соблазна искусить ближнего.

Главное предназначение смиренномудрия — охранять душу, а конкретно апофатичности — рассудок от гордыни, самого страшного порока в христианстве, приведшего к грехопадению ангелов и человека.

Апофатичность — первоначальная цель развития православного мышления (конечная — постоянное памятование о Боге). Данное свойство мышления — необходимый признак истинно нравственного человека по следующим причинам:

— апофатичность включает в себя неспособность к осуждению, поскольку всякое человеческое суждение оказывается условным и приблизительным, будучи изначально ограничено нашей способностью проникнуть во внутренний мир ближнего. Это не противоречит требованию самопознания, поскольку “осуждать себя — есть дело смирения”17;

— отличительная черта человека с апофатическим мышлением — отсутствие раздражения по какому-либо поводу;

— апофатичность мышления предохраняет сознание человека от самооправдания, поскольку самооправдание в соединении со свободной волей есть “совершенная смерть, великая опасность, великий страх…”18;

— апофатичность мышления порождает высшую степень незлопамятности. Нравственно-ориентированный человек, как правило, старается не мстить и не воздавать злом за зло; но не думать о причиненной обиде и не осознавать себя оскорбленным может только человек с апофатичным мышлением.

Таким образом, апофатичность мышления — признак высокого уровня нравственности человека. Невозможно нравственно возрастать, если мышление не обладает этим свойством.

Авва Дорофей сравнивал процесс спасения души со строительством дома. Он писал, что “строитель должен на каждый камень класть известковый раствор, ибо без него камни распадутся и здание разрушится. Для духовного дома христианина кирпичиками являются добродетели, а известью служит смирение”19.

Одним из условий достижения смиренномудрия является самопознание, в результате которого человек фиксирует в своем сознании не только свои таланты, но и недостатки. Кроме того, в процессе самопознания личность ощущает непрочность и ограниченность своих совершенств, и гносеологической способности в том числе.

Апофатичность мышления приобретается посредством телесного смирения и через стадию душевной добродетели переходит на высший, духовный уровень. Таким образом, апофатичность является критерием душевно-духовного свойства человека — нравственности.

Апофатичность предполагает активную борьбу с собственными пороками, носящую ожесточенный характер и отягощенную отсутствием наглядных результатов, поскольку “смирение не видит себя смиренным”20.

Чтобы сохранить человека от отчаяния перед трудностями на пути обретения смиренномудрия, его примеры даны в Священном Писании: Сам Господь Иисус Христос, праведный Авраам, называющий себя землею и пеплом (Быт. 18, 27), святой Давид, царь и пророк, сказавший о себе: “аз есмь червь, а не человек”, св. Апостол Павел, который проповедует, что он первый из грешников и др.

Для достижения смиренномудрия необходимо: понимание зависимости человека от Бога; понимание своих врожденных и приобретенных достоинств как Божиего дара; познание своего духовно-нравственного несовершенства; понимание достижений в процессе спасения души как результатов действия божественной благодати; постоянное покаяние в грехах перед Богом21.

Апофатичность приобретается православным человеком посредством тяжелых усилий, но при этом является Божиим даром. Если личность не прилагает усилий, Господь открывает путь к обретению данного свойства посредством жизненных обстоятельств, не зависящих от воли человека.

Святой Григорий Синаит различает семь видов смирения: молчание, смирение в мыслях, смирение в словах, смирение в одежде, самоуничижение, сокрушение, почитание себя последним. В данной классификации понятию апофатичности мышления наиболее соответствует совокупность понятий “смирение в мыслях” и “самоуничижение”22.

Несмотря на кажущуюся пассивность и статичность подобного свойства мышления, ему сопутствуют такие нравственные качества, как решительность, мужество, твердость.

Свойство апофатичности невозможно приобрести посредством теоретического изучения постигаемых аспектов смиренномудрия, но оно “приобретается опытом и делом”23.

Святые Отцы предупреждают, что, помимо истинного смирения, есть смирение ложное, иначе называемое духовной прелестью и представляющее собой вид гордости. Характеристики произвольного смиренномудрия: осознание себя таковым (смиренномудрым), лесть самому себе, потребность лести со стороны, ориентация на земное преуспеяние, гедонистическая интенция.

Признаки смиренномудрия, указываемые в Священном Писании: смирение, кротость и нестяжание.

Этические признаки истинного смиренномудрия: недоверчивость к силе своего ума и воли и, как следствие, осмотрительность, скромность и сдержанность в словах и действиях; отсутствие склонности к осуждению кого-либо, кроме себя; избегание похвалы; восприятие неудач как средств для своего внутреннего исправления и, как следствие, незлопамятность и способность прощать обидевшего, воздавать добром за зло.

Апофатичность как этический критерий православного мышления, помимо всего прочего, уберегает сознание от крайностей психофизического дуализма “душа – тело” и определяет смысложизненные ориентиры. В Православии смысл человеческой жизни — обожение, когда человек становится духовным. Этот процесс реализуется через ряд последовательных стадий. Начальной ступенью являются телесные подвиги; далее следует нравственное совершенствование, обретение добродетелей и укрепление в них, и только после того духовность становится постоянным состоянием человека.

Примечания