Православие и Ватикан: корни и истоки противостояния

“Созижду Церковь Мою, и врата адовы не одолеют ее” (Мф. 16, 18).
“Нет иной веры лучше, чем наша чистая и святая вера Православная”
Святой Феодосий Киево-Печерский

“Пора нам осознать то, что Рим думает только о “поглощении” Православия. Богословские встречи и “сближение” на текстах – никуда нас не ведут. Ибо за ни-ми стоит твердая решимость Ватикана поглотить Православную Церковь”
Антоний, митрополит Сурожский

В ХХI век встревоженный, что пчелиный улей, мир вошел при незатихающем противостоянии Православия и римо-католицизма. Мир помнит, как в конце минувшего века произошел новый всплеск прозелитического вторжения Ватикана в славянский православный мир, активизировался экуменизм, стремясь создать некую “единую вселенскую церковь”. А глава Римского престола, уповая на новые успехи католицизма, тем временем начал торить путь в Москву. Пытался помочь ему в этом и наш экс-президент Б.Н. Ельцин: не разбиравшийся в истинах Православия и не ведавший опасно-коварных деяний Ватикана, он, находясь с визитом в Риме, пригласил папу посетить Москву “в удобное для него время”, не зная на что покушается при этом.

А тем временем на июнь 1997 г. была запланирована встреча в Вене Иоанна Павла II с Патриархом Алексием II. Однако она не состоялась, потому что при обсуждении проекта совместного заявления католическая сторона отказалась осудить практику уний и прозелитизма. А какою на этот отказ была реакция наших российских средств массовой информации? Шелестя ветшающими листами газетной подшивки “Известий”, в номере за 10 июля 1997 г. наталкиваемся на статью К. Кедрова “Все под одним Богом ходим”: “Если эта встреча завершится успехом, православная Россия покончит с тысячелетней духовной изоляцией от христианской Европы”. Вот так-то!

Далее известинский автор, называя себя православным и даже духовным сыном отца А. Меня, патетически вопрошает: “Надо ли говорить, на сколько столетий мы отброшены в результате добровольной самоизоляции от католической Европы”.

Экуменисты из отечественных масс-медиа обвиняют нашу Православную Церковь в преднамеренной самоизоляции. Но, согласитесь, изоляция изоляции рознь. “Да, наш креститель, – возражая им, писал А. Карташев, – погрузил нас в греческую, а не римскую купель и тем отдалил нас во многом от западных собратьев по вере и культуре. Но, в конечном счете, это только наше счастье и благоговейный призыв к оригинальности, к созданию нового, ценного варианта христианской культуры, варианта восточно-европейского”¹.

И всем недругам Православия – отечественным и закордонным – мы отвечаем: быть другим вовсе не значит быть “изолированным”. И “если мы говорим, что Православие должно остаться Православием, то мы не хотим тем сказать, что мечтаем поставить вокруг себя железный занавес… Православие должно расти не из опыта католичества или буддизма, а из своего 2000-летнего опыта”².

Да, корни противостояния между Православием и Ватиканом не только глубокие, но и глубинно-давние. И чтобы разобраться в сути даже некоторых сторон этого противостояния, без обращения к тысячелетней истории отношений между Православием и Ватиканом не обойтись.

I.

Вот уже почти тысячу лет Ватикан проводит экспансию против Православия, – сразу же после трагического отпадения Рима от Святой Церкви, когда в 1054 г. легаты папы Льва IХ, во главе с Гумбером, безуспешно старавшимся подчинить Константинополь папской власти, составив акт отлучения Константинопольского Патриарха Михаила Керуллария и всей Восточной Церкви, во время литургии положили его на престол и удалились. Тогда Патриарх Михаил созвал Собор, на котором были отлучены от Церкви папские послы, но папа принял их сторону, и с тех пор в Православных Церквах прервалось на богослужении поминовение пап, а латинян стали считать схизматиками. Вот с тех-то пор Ватикан и стремится подчинить себе восточных христиан.

Но натиск католицизма на Восток начался еще раньше. Так, уже в 987 г., за год до крещения Руси, из Рима в Корсунь прибывает посольство от римского епископа. А цель его одна – оторвать русское государство от союза с Греческой Церковью. А потом последовало прибытие папских посланников и в Киев. Более того, римский понтифик пытался также повлиять на несговорчивого князя Владимира через посредство ко-ролей Польши и Чехии. Попытки окатоличить Русь, оторвать ее от Православия продолжили и папы Климент III, Иннокентий III, Гонорий III, Григорий IХ, используя для этого княжеские междоусобицы на Руси.

Натиску католицизма на Восток способствовали крестовые походы, полыхавшие с 1096 по 1270 годы. По призыву папы, под прикрытием религиозного лозунга борьбы против сарацинов (“неверных”), освобождения Гроба Господня и Святой Земли (Палестины) массы крестоносцев и тысячи пилигримов устремились в Сирию, Палестину и Северную Африку. Но очень скоро, во время 4-го крестового похода (1202-1204 гг.), крестоносцы показали истинные намерения папского престола: вместо борьбы с неверными рыцари подвергли опустошительному разграблению Константинополь, столицу ненавистной Риму Византийской империи, исповедовавшей Православие. С благословения понтифика Иннокентия III осатаневшие крестоносцы не только грабили город и убивали своих братьев-христиан, но не останавливались даже перед глумлением над православными святынями. Миновало уже немало столетий, а в Европе до сих пор торгуют благодатными иконами и другими святыми реликвиями, похищенными посланцами Ватикана.

И одновременно с наступлением на Византию, начались крестовые походы на европейский северо-восток.

Первой жертвой римо-католицизма стало небольшое славянское племя прусов, полностью уничтоженное потом ватиканскими “цивилизаторами”. За прусами был черед поляков, но те оказались сговорчивее и охотно пошли под эгиду Рима. Именно с тех пор Польша стала самым тревожным для восточных христиан соседом и своеобразным плацдармом для всех последующих походов католического Запада на Русь – знаменитого “Drang nach Osten” (“натиска на Восток”).

Именно в эту трудную для Руси пору папы Гонорий II и Григорий IХ организуют новую блокаду Новгорода, а папский легат Вильгельм направляет немецких рыцарей, и вкупе с ними датских, на завоевание русских прибалтийских земель. В 1240 г. организатором похода к невским берегам выступил шведский епископ Томас. Но русские воины под руководством св. князя Александра, прозванного потом Невским, наголову разгромили шведов. А в 1242 г. Ледовое побоище на Чудском озере (и снова под руководством св. Александра Невского) надолго отбило у “псов-рыцарей” охоту затевать походы против русских.

Известно, что в это время на Русь обрушились с Востока несметные татаро-монгольские орды. Русь оказалась, что называется, между молотом и наковальней: словом, выбирай одно из двух – или иди в татарский полон, или покорно подчинись хищному Риму. Действуя по принципу “разделяй и властвуй”, Ватикан попытался сделать из Руси надежную разменную карту: с одной стороны, в 1242 г. папа посылает к хану Батыю советником рыцаря Святой Марии Альфреда фон Штумпенхауза, а с другой – в 1248 г. предлагает Александру Невскому королевскую корону и надежную помощь в борьбе против татар. Но православный князь решительно отверг все это, ответствовав Римскому папе: “Не в силе Бог, а в правде”.

Кичливый Рим решил сурово наказать несговорчивого русского князя. В тяжелейшее для Руси время татаро-монгольского ига папа Александр IV в 1255 г. дает благословение литовскому князю Миндовичу начать вторжение на землю Новгородскую. А потом, в 1268 и в 1269 гг., последовали еще и новые вооруженные походы западного рыцарства.

Но когда не удались и те, католики сосредоточили свои коварные деяния на русских землях, оказавшихся в составе Великого княжества Литовского. Литовцам-язычникам было силой навязано католичество. Началось государственное сближение теперь уже окатоличенных Польши и Литвы, в ХVI веке завершившееся образованием Речи Посполитой.

После польско-литовской унии положение православных русских стало невыносимым, против них начались жестокие репрессии папистов. Польский король Казимир, захватив Галицкую Русь, огнем и мечом начал насаждать латинство в городах с исконно православным населением. В 1361 г. во Львове Казимир отнимает у русских соборную церковь и обращает ее в костел. В ведущих городах Галицкой Руси создаются латинские епископии. Сопротивление православных ненавистному им латинизму повсеместно подавляется силой. Так, в 1472 г. в Юрьеве (Дерпте), по повелению католического “бискупа” и ливонских властей, за отказ принять католичество были утоплены в реке 72 православных мирянина со священником Исидором во главе. Ватикан активно использует излюбленный прием кнута и пряника. В 1347 г. шведский король Магнус предпринял военный поход на Новгород, пытаясь навязать его жителям латинство. В 1503 г. из-за притеснения православных в Литве вспыхнула война России с Литвой. Это – политика кнута. А вот политика пряника: 1518 год – папа Лев Х обещает великому князю Василию Иоанновичу королевский титул в обмен на признание Флорентийской унии 1439 г., а в 1525 году папа Климент VII присылает ему же грамоту с пред-ложением “соединения Церквей”; 1550 год – папа Юлий III выражает готовность признать Ивана IV царем, только согласись тот на подчинение Римской церкви.

В связи с резким ослаблением и под натиском турок в 1453 г. пала Византийская империя. Центр мирового Православия перемещается в славянские земли. Москва провозглашается Третьим Римом. Могли ли паписты смириться с этим? С тех пор главной целью католической экспансии становится Русь. Дабы помешать возвышению и усилению Москвы, использовался любой удобный для конфликта момент.

Однако вооруженная агрессия католицизма не приносила ему желаемых результатов. Надежный ставленник Ватикана Стефан Баторий, воспользовавшийся неудачами Москвы в Ливонской войне, увяз со своим войском под Псковом, героическая оборона которого в 1581-1582 гг. навечно вошла в анналы истории. Не удалось папистам и окатоличить православных Западной Руси. Вот тогда-то Ватикан и сменил тактику. Православным подбросили опасную приманку: блюдите, мол, свои традиционные обряды, но только под десницей Римского папы. В 1596 г. в результате давления на православных со стороны польского короля Сигизмунда III была заключена Брестская уния. Отделенное государственными границами от Москвы, оторванное от русского народа, население Западной Руси не сумело узреть аспидной сути навязанной им Римом унии: соединение католического вероучения с православной обрядностью создало фактически новую религию. Так что уния, провозглашавшаяся как способ примирения, на самом деле стала источником напряжения и конфликтов на границах католического и православного мира. Более того, униатскую церковь католики и сегодня используют для своих экспансионистских целей.

Неожиданным подарком католикам стала Смута, возникшая в Русском государстве в начале ХVII века при смене царской династии. С целью навязать России католичество началась польско-шведская интервенция. Ставленник Рима Лжедмитрий I тайно принимает католичество и в случае успехов интервенции обещает привести Русскую Церковь к Римскому престолу. Дабы окатоличить русских людей даже силой, папа римский Клемент VIII, благословляя алчных насильников на эти деяния, так напутствовал их: “А кто будет непреклонен, того б убивать не ужасался”. Жертвой насилия папистов стал священномученик Патриарх Гермоген: его, оставшегося непреклонным в борьбе с католичеством, посланцы папы в 1612 г. уморили голодом в затворе Московского кремля. Но объединенными усилиями всего русского народа интервенция была сломлена: захватчики были изгнаны из Москвы. А после избрания в Патриархи Филарета на всякую католическую деятельность в России был наложен запрет, который неукоснительно действовал вплоть до конца ХVII века.

Преодолев Смуту, русский народ на долгие столетия усвоил урок: остановить католическую экспансию способна только единая и мощная держава. И это было тем более важно, что православное население Малой и Белой Руси в это время было за межами единого Русского государства – в составе Польши. Откровенный прозелитизм римского костела, навязывание православным чуждого им католицизма – все это вызвало волну протеста православных украинцев. Мощное народное движение под водительством Богдана Хмельницкого, поддержанное Москвой, привело к воссоединению в едином государстве братьев по крови и вере.

В 1721 г. трудами и усилиями Петра Великого была создана Российская империя, ставшая полноценной и полноправной преемницей Византии. Рост мощи России неизбежно ослаблял экспансию католицизма.

Но почти на протяжении всего ХVIII века не утихала упорная борьба польского католичества против Православия в Литве, в землях Западной и Южной Руси, находившихся под польским владычеством. Повсюду в Речи Посполитой были закрыты все православные епархии, кроме Метиславльской, а с 1717 г. запрещалось строительство некатолических храмов.

В конце ХVIII века форпосту католицизма на Востоке был нанесен решительный удар: в результате трех разделов с политической карты Европы исчезло польское государство и был надолго перекрыт надежный коридор для католической экспансии в Россию.

Борьба римского католицизма против русского Православия продолжается и в ХIХ веке. В области международных отношений весь век прошел под знаком “Восточного вопроса”. На протяжении шести десятилетий то и дело вспыхивали “восточные войны”, стоившие России огромных жертв. Но немалых успехов достигла она в деле освобождения единоверных славян, которые пять веков томились под турецким игом. В память об этом благодарные болгары воздвигли в центре своей столицы Софии величественный памятник русским воинам-освободителям. В 1827 г. Россия приняла также деятельное участие в Наваринском морском сражении и последовавших за ним событиях, приведших в 1830 году к освобождению православной Греции. А вот самую заветную мечту всего православного мира – вызволить Константинополь – осуществить так и не удалось. И во многом причиной тут – иезуитское поведение Ватикана, его коварная политика.

Известно, что во всех официальных исторических источниках Крымская война 1853-1856 гг. и весь “Восточный вопрос” до сих пор объясняются человеческими, политическими и межгосударственными отношениями, но нигде не указывается, что подстрекающей и движущей силой того позорного факта, когда христианские Англия и Франция вошли в союз с неверной Турцией против православной – и тоже христианской – России, бесспорно, является Ватикан, который, не имея своих собственных вооруженных сил, восполнял это изобилием влиятельных, тайных советников и агентов и целой клерикальной армией, разбросанной по всему миру. Одним из таких столпов клерикализма был и парижский архиепископ кардинал Сибур, который по случаю начала Крымской войны откровенно и цинично заявил: “Священное дело, угодное Богу дело – это необходимость отразить Фотиевскую ересь, покорить ее, разбить ее новым крестовым походом… – такова явная цель сегодняшнего крестового похода, такова была цель всех крестовых походов, хотя и все участвовавшие в этом не признавались… Война, которую Франция собирается вести против России, не политическая, а священная война. Это не война между двумя государствами, между двумя народами, это просто-напросто религиозная война; все остальные выдвинутые причины являются лишь предлогами”³.

Примечательна в этом плане дневниковая запись Ф.М.Достоевского, сделанная в сентябре 1877 г.: “Воинствующий католицизм берет яростно… против нас сторону турок… Нет столь яростных ненавистников России в настоящее время, как эти воинствующие клерикалы. Не то, что какой-нибудь прелат, а сам папа, громко в собраниях ватиканских с радостью говорил о “победах турок” и предрекал России “страшную будущность”. Этот умирающий старик, да еще “глава христианства”, не постыдился высказать всенародно, что каждый раз с веселием выслушивает о поражении русских”.

Следует не забывать еще и о том, что в обоих польских восстаниях – как в 1830-м, так и в 1863-1864 гг. – деятельными инициаторами этих мятежей выступали польские ксендзы, а за их спиной и тут тайно стоял все тот же Ватикан с его “непогрешимым” папой во главе…

Особенно неблаговидно показал себя Ватикан в годы Второй мировой войны. Не любят в Ватикане вспоминать о том, что Римский папа Пий ХII был в негласном союзе с Гитлером и Муссолини, а фашистская агрессия 1939-1945 гг. совершалась рука об руку с католической экспансией.

Наиболее откровенно союз Ватикана с фашистами проявил себя в православных странах, особенно в сербских землях. С началом войны против Югославии Гитлер выкроил из нее так называемое “Хорватское независимое государство”, править которым поручил присланному из Рима хорватскому католическому агенту Анте Павеличу. Глава римско-католической церкви в Хорватии архиепископ Загребский Степинац немедленно признал Павелича и его государство. И поскольку оно было объявлено римско-католическим, то посему в нем и не могло быть места для православных. Новая власть немедленно взялась за их истребление. В убийствах и изощренных зверствах над православными сербами участвовали и сотни римско-католических духовных лиц.

В Хорватии перед войной проживало 2 миллиона 300 тысяч православных. На них-то по указанию Римского престола и начались дикие гонения. Более 850 тысяч сербов были невероятно жестоким образом уничтожены, до 300 тысяч насилиями и угрозами обращены в католичество. Была замучена четвертая часть всего сербского духовенства. Что же касается оставшихся в живых сербов, то им предписывалось носить на рука-ве голубую повязку с буквой “П”, что значило – “Православный”, а это фактически ставило любого из них вне закона: всяк мог их убить и ограбить безнаказанно.

Так, иезуит Филиппович в феврале 1942 г. во главе шайки усташей заявился в рудник близ города Банья-Лука, по паспортам выявил среди рудокопов 52 православных и приказал тут же убить их, а затем отправился в село Дракулицы, где проживали семьи этих рудокопов, и замучил там полторы тысячи жителей поселка.

А летом 1941 г. в Ливанийском округе францисканец Сречко Перич обратился к хорватам с такой леденящей душу речью: “Братья хорваты, идите и перережьте всех сербов, а для начала зарежьте мою сестру, вышедшую замуж за серба, а потом и всех сербов по порядку. Когда с этим закончите, приходите ко мне в церковь, я вас поисповедаю, и все грехи вам простятся”. И “братья-хорваты” постарались на «славу»: в округе были убиты все 5600 сербов.

Особенно ужасным был концлагерь в Ясиноваце. В этом хорватском Освенциме было уничтожено и замучено около миллиона православных. Для католиков были очищены огромные территории Сербии. Лютую их ненависть вызывала сама православная вера. В городе Глине 12 мая 1941 г. было совершено заклание 1200 православных сербов; всех их не на плахе, а прямо в алтаре православного храма обезглавили топором, после чего церковь была сожжена вместе с телами замученных. И вообще православные храмы разрушались повсеместно. С этой целью была создана своеобразная специализированная зондеркоманда – “Уред за рушенье православних цркава”.

Откровенным сотрудничеством с гитлеровскими оккупантами запятнали себя и украинские греко-католики. Нынешние униаты не любят, когда им напоминают, что их отцы и деды воевали вместе с Гитлером против собственного народа. Ослепленные ненавистью к “москалям” и православной вере, они не в силах признать, что именно Православная Церковь, взяв их в трудную для них военную и послевоенную пору под свое крыло, сохранила им жизнь и свободу, в том числе и духовную. Во всех неблаговидных деяниях и тут видна направляющая рука Ватикана.

После разгрома фашизма Ватикан попал в сложное положение: нужно было держать перед человечеством ответ за сотрудничество с фашистскими режимами. Но вскоре после войны началась эпоха “холодной войны”, и лидеры западнах стран и Америки предпочли сделать вид, что ничего не ведают об участии католического Рима в военных преступлениях. А главный пособник режимов Гитлера и Муссолини папа Римский Пий ХII в угоду своим благодетелям незамедлительно объявил крестовый поход против коммунизма и “безбожных русских”. Именно в это время у нас в стране получила широкую известность обличающе-острая эпиграмма на Римского папу:

Папа Пий зажал кровавой лапой
Крест святой и доллар золотой.
Чем Земле иметь такого папу,
Лучше стать ей круглой сиротой.

II.

Причисление к лику святых – давняя церковно-христианская традиция. Но как разительно деется это у нас, в Православии, и у римо-католического Ватикана! Наши Марк Ефесский, Феодосий Печерский, Серафим Саровский, патриарх Тихон, Иоанн Кронштадтский и многие другие – что ни личность, то жизнь во славу Отечества и Православной Церкви, пример великого служения и пастырского подвижничества. Но можно ли поставить рядом с ними таких одиозных римо-католических лжесвятых, прельщенных “подвижников”, как Франциск Ассизский, Фома Кемпийский, Игнатий Лойола, или таких, как насадитель Римской унии в Западной Руси Иосафат Кунцевич и гонитель православных славян Адальберт (Войчех)? За 1000 лет, с 993 по 1992 гг., Католической церковью канонизирован 3501 человек. Особенно усердствует в этом нынешний папа Иоанн Павел II: при нем за несколько лет стали святыми 1164 человека, что составляет почти треть канонизированных за все времена⁴.

Говорят, “как бывает правильно поставленный голос, так бывает и правильно поставленная душа”⁵. Но можно ли признать “правильно поставленной душу” у нынешнего папы Римского, если он «причислил» к лику мучеников такую темную личность, как И. Кунцевич, лишь при одном упоминании о котором людей охватывали страх и ужас? Во всей своей епархии Кунцевич наводил кровавый порядок, закрывал и сжигал церкви. Незадолго до своей “мученической” кончины, последовавшей 12 ноября 1623 г., Кунцевич приказал выкапывать из могил тела загубленных им православных и “бросать их на съедение псам”. А в трагический для него день он прибыл в Витебск со своими приспешниками, и те разгромили “наметы” (шалаши), в которых в ожидании богослужений скрывались православные прихожане. Один из кунцевичевых дьяконов набросился на православного священника и стал избивать его. Возмущенные и выведенные из терпения миряне набросились тогда на Кунцевича и камнями и дрекольями насмерть забили его, а его изуродованные бренные останки завязали в мешок и утопили в Двине. Так бесславно закончилась земная стезя этого “апостола единения”, как без тени смущения в уме и сердце называет Кунцевича теперешний папа Иоанн Павел II. Но еще до него, 29 июня 1867 г., Пий IХ прославил Иосафата Кунцевича со святыми, а Пий ХI, в 1923 г. по случаю 300-летия кончины Кунцевича, издал энциклику “Ecclesiam Dei” (“Церковь Божия”), в которой этот палач именуется “священномучеником”, “апостолом” и “праведником”, “небесным покровителем святой Унии”. А в конце папского послания говорилось, что такие примеры “святой жизни” должны способствовать единению всех христиан.

При Павле VI 25 ноября 1963 г. останки Кунцевича были доставлены в Рим в папскую базилику Святого Петра, где они и покоятся теперь под престолом Василия Великого, рядом с мощами великих сынов Церкви Григория Богослова и Иоанна Златоуста.

Ничтоже сумняшеся, Иоанн Павел II, не страшится говорить о “благородстве” возвеличиваемого им Иосафата, чья, по его словам, невинно пролитая кровь “навеки скрепила великое дело Унии”. Так в апреле 1988 г. вещал папа в своем послании к украинской пастве “Magnum Baptismi Donum” (“Великий дар Крещения”).

Не менее одиозна и другая канонизированная Римом личность – Адальберт (Войчех). В 1997 г. римо-католики широко отметили 1000-летие его кончины. Почитание этого “святого” во все времена культивировалось папистами, особенно на землях, заселенных славянами. Сразу же после того как его поставили епископом Пражским, Адальберт стал непримиримым гонителем церковно-славянского богослужения, которое к тому времени уже успело пустить корни в Чехии. Он один из тех представителей латинства, чьи деяния стали основой для трагического отпадения западных христиан от Церкви в 1054 г. Адальберт был достойным последователем и единомышленником того латино-немецкого духовенства, которое яростно нападало на святых Кирилла и Мефодия и всеми силами стремилось уничтожить плоды их просветительской деятельности в славянских странах. Свою службу латинского “миссионерства” Адальберт не ограничил пределами Чехии, а распространил его на все соседние славянские народы. В “Хронографе”, составленном в ХIV веке дьяком из Дубкова, повествуется о том, что созданная Константином Философом (Кириллом) славянская письменность распространилась у моравов, поляков и среди других народностей, а потом и на Руси, но Адальберт (Войчех) “уничтожил веру истинную и славянскую письменность отбросил и завел латинскую, образа веры истинной сжег, епископов и священников одних убил, иных изгнал…”⁶ А древняя “Kronika Kosmasa” (“Летопись Космаса”) сообщает, что страшные гонения на православных христиан со стороны польского князя Болеслава Храброго, о которых упоминается и в житии Моисея Угрина (Киево-Печерский патерик), были следствием влияния епископа Адальберта, в 996–997 гг. навещавшего Болеслава в Кракове.

Вот и выходит, что Адальберт являлся последовательным гонителем Православия в Чехии, Польше, Моравии, а в Венгрии вообще не допустил проведения церковно-славянского богослужения.

“Безусловно, что, если когда-нибудь католики и пожелают принести покаяние и присоединиться к Святой Соборной и Апостольской Православной Церкви, то они должны отказаться от почитания своих лжесвятых, культ которых неприемлем для православных”⁷.

Но как понять наших отечественных неореформаторов-экуменистов и “обновленцев”, которые настаивают на том, чтобы в святцы Русской Православной Церкви было внесено имя “первого христианского миссионера в Восточной Пруссии” Адальберта, а иконописец архимандрит Зинон (Теодор) даже написал икону этого “святого мученика”, убитого в 997 г. При этом свои чаяния наши экуменисты связывают, видимо, с тем, что данная канонизация будет содействать сближению с католической церковью-“сестрой”, а современным “обновленцам” будет намного легче бороться с церковно-славянским богослужебным языком, поскольку в лице Адальберта появится новый “святой” – непримиримый гонитель церковно-славянского богослужения.

III.

Трагической страницей в жизни православных христиан стала Брестская уния, заключенная в октябре 1596 г. между Римско-католической церковью и действовавшей в то время на территории Речи Посполитой Западно-Русской митрополией. Шесть архиереев-вероотступников во главе с Михаилом Рогозой, изменивших Православию и своему народу, пошли на открытый сговор с Ватиканом. И ныне, четыре века спустя, православный мир чувствует тлетворное дыхание этой Унии. Она явилась одним из звеньев постоянной активной политики католицизма, направленной на фактическое поглощение Православия. И эта опасность, вспыхивая то и дело, откликается трагическим эхом вплоть до наших дней.

Уния в Бресте готовилась долго и тщательно, да и силы сторон были далеко не равными: на одной стороне – алчный и мощный католический Рим, окрепший после Тридентского собора (он проходил в три этапа с 1545 по 1563 гг.) и широко использовавший государственную поддержку, щедро предоставленную польским королем Сигизмундом III, а на другой – политически бесправная, ослабленная отступничеством ряда епископов Православная митрополия, которой свою пастырскую миссию приходилось выполнять в условиях унижений, постоянных гонений и репрессий.

Так древняя и славная Галицкая Русь, отторгнутая Польшей, стала настоящей ареной борьбы православного русского народа с католичеством. Папистам было крайне важно сломить дух широких православных масс, без чего Ватикан не мог продвигаться дальше на Восток. Об этом в первые годы насильственного насаждения Унии недвусмысленно и открыто говорил тогдашний папа Урбан VIII: “О, мои русины! Через вас-то надеюсь я достигнуть Востока”.

И хотя меняются времена, но неизменной остается сущность католичества – завоевание православных душ; меняются лишь пути и методы достижения этой вожделенной цели…

Сознание общерусского единства всегда было живо на Галицкой Руси. Всего несколько ярких штрихов в подтверждение этому. Именно коренной галичанин, святитель Петр, митополит Киевский и всея Руси, впервые выдвинул идею собирания русских земель вокруг Москвы. Именно войско волынского воеводы Димитрия Боброка сыграло решающую роль в Куликовской битве. А можно ли не назвать также славного галичанина Иоанна Вишневского, афонского подвижника порубежья ХVI – ХVII вв., страстного обличителя латинства и ревностного сторонника воссоединения Западной и Восточной Руси? Это ему принадлежат замечательные слова: “Диавол славянского языка ненавидит”.

В великих борениях и противостоянии Галицкая Русь – несмотря на многочисленные и беспрестанные попытки денационализировать и окатоличить ее – как птица Феникс, воскресала всякий раз вновь и вновь.

Процесс возрождения Православия крайне беспокоил Ватикан и в ХIХ веке. В Галиции “первой ласточкой” этого был переход в Православие жителей села Гнилички во главе с отцом Иоанном Наумовичем, а в Угорской (Карпатской) Руси – жителей села Изы.

Иоанн Наумович был примечательной личностью. Выдающийся просветитель Галицкой Руси, он в 1867 г. провозглашает “единство всей Руси от Карпат до Тихого океана”; он же активно противостоит австрийской политике лингвистического раскола среди русских галичан (как известно, австро-венгерские власти стремились общерусский язык заменить галицким наречием). На это Наумович ответствовал: “Сходство нашего языка с языком остальной Руси не уничтожит никто – ни законы, ни сеймы, ни министры”…

Не случайно против идеи единства Руси ополчились деятели польского католичества. Так, один из них, известный ксендз Варфоломей Калинка заявил: “Лучше самостоятельная Русь (Малороссия), нежели Русь Русская. И коли Гриць не может быть моим, то пусть, по крайней мере, не будет ни твоим, ни моим”⁸.

В ответ на переход села Гнилички в Православие австро-венгерские власти развязали шумный антирусский политический процесс. Поднятое Наумовичем знамя Православия заставило вместе с Австро-Венгрией и Ватикан перейти к решительным мерам, в которых отчетливо проявилось все “братолюбие” римского понтифика. Специально для непослушных православных и им сочувствующих стали строиться концентрационные лагеря, среди которых печальную известность получил Таллергоф, что под австрийским Грацем. Здесь, в частности, были умерщвлены 300 униатских священников лишь только за то, что они выражали симпатии русскому Православию. Преследования и гонения совершались решительно и свирепо: православных крестьян уничтожали прямо в местах их жительства. Так, в селе Камень-Броды через одну смертную петлю, на глазах женщин и детей, пропустили все мужское население! В массовом порядке применялись пытки; были зверски убиты более 60 тысяч человек, казнены все русские депутаты сейма; около 100 тысяч человек бежали с русской армией во время ее отступления.

В 1890 г. в Львовском сейме был подписан пакт между коллаборантами-униатами и австрийскими властями, который в украинофильской пропаганде назывался “великим переломом”. Новым сговором закреплялась “нерушимая верность” Риму и Унии, а также “великой Австро-Венгрии”, усиливался союз с поляками. Украинцам-коллаборантам давалась привилегия – право пытать и казнить соплеменников, содержащихся в концлагерях. Возглавил это движение новый униатский митрополит Львовский Андрей (Шептицкий), выходец из ополяченной русской шляхты. А в 1912 г. услужливый митрополит представил австрийскому императору Францу-Иосифу аналитическую записку “О мерах по отторжению Русской Украйны”. Самое важное в записке Шептицкого – проект насаждения Унии на Малой Руси (отрыв от Русской Церкви и под-чинение отторгнутых епархий Ватикану) и конструирования отдельной от русской так называемой “украинской нации” на основе субкультуры запорожских казаков⁹.

Идеолог западно-христианского прозелитизма и униатства, Шептицкий так сформулировал эту идею: “Украинцы – лишь орудие Божественного промысла, призванные вырвать христианский Восток из клещей ереси (то есть Православия. – А.Л.), водворив его в лоно Апостольского престола (то есть Ватикана. – А.Л.) и европейского сообщества”¹⁰.

Очень точную характеристику Шептицкому дал царь Николай II, который, ознакомившись с его деятельностью, назвал митрополита-униата “аспидом”. Этот неугомонный “аспид” в 1907-1908 гг. добился от папы Пия Х чрезвычайных полномочий для своей миссионерской деятельности вне пределов Галиции, ина-че говоря – на территории России. Тайно от российских властей он ведет переговоры с некоторыми православными архиереями о возможности их присоединения к Риму и даже предлагал себя в главы Русской католической церкви.

Зловещую роль сыграл Шептицкий в годы Второй мировой войны, став прямым пособником германских фашистов в проведении ими массовых экзекуций над участниками Сопротивления фашизму. До самой своей кончины он так и остался ярым недругом России, противником русского Православия.

И было чему негодовать православному люду, когда стало известно, что его, Андрея Шептицкого, гонителя Православия в Галиции и военного преступника времен Второй мировой, чье имя стоит рядом с такими палачами православного славянства, как Иосафат Кунцевич и Адальберт (Войчех), нынешний папа Иоанн Павел II и возглавляемый им Римский престол намерены причислить к лику святых. И тут, в деяниях такого рода, как нигде, проглядывает хищный облик Ватикана.

Ватикан и после войны активно продолжал свою разрушительную политику. Ограничимся лишь одним наглядным примером, показывающим стремление папизма во что бы то ни стало расколоть русский народ. Именно по инициативе Ватикана в 1959 г. через американский Конгресс был проведен “Закон о порабощенных нациях”, в котором утверждалось, в частности, что “русский коммунизм лишил независимости народы Украины, Белоруссии, Казакии и Идель-Урала” и что “США поддерживают стремление этих народов к независимости”.

В наше неустойчивое время Ватикану приходится лавировать, о чем убедительно свидетельствует его затея с Баламандским соглашением 1993 г.¹¹ В Баламанде была формально отвергнута Уния как устаревший метод единения и выдвинуто “новое богословие”, новое экклезиологическое определение – “богословие двух легких” или “богословие сестер-Церквей”.

В документе, в частности, говорилось: “Католики и православные рассматривают теперь друг друга по-новому в их отношении к Таинству Церкви и вновь открывают друг друга в качестве Церквей-сестер, совместно сохраняющих Церковь Божию в верности ее божественному предназначению, особенно же в отношении единства”¹².

Однако достигнутые в Баламанде договоренности так и остались благими намерениями. И хотя выводы, сделанные там, по существу, признавали, что нет никакой преграды на пути к общению между католиками и православными, тем не менее реально существующий комплекс разногласий и противоречий между Православием и католицизмом убеждает в обратном. “Стремительное возрождение униатства на Западной Украине и его дальнейшее продвижение на Восток также заставляли Ватикан не торопиться с выводами об исторической несостоятельности Унии, в которой вновь начинали видеть весьма действенное средство прозелитизма среди православных. В конечном счете в Ватикане происходит решительный поворот от осуждения Унии к ее активной поддержке. Поэтому экклезиологически несостоятельные Баламандские решения Католической церковью начинают использоваться исключительно в качестве ширмы, прикрывающей собой возврат к прежним положениям”¹³.

IV.

В наше время в христианском мире много говорят об экуменизме. Зародился он в начале ХХ века в протестанских кругах, а как движение оформился в 1910 г. на Эдинбургском съезде Международного миссионерского совета и ставил своей целью объединить христиан всего мира (всей ойкумены), принадлежащих к различным вероисповеданиям – православию, католичеству, протестантизму. Сторонники экуменизма считали, что осуществление этой цели явилось бы выполнением заповеди Иисуса Христа “Да будут все едино” (Ин. 17, 21).

Однако экуменисты, вслед за католическими иерархами, спекулятивно используют эту ставшую крылатой Христову максиму, искусственно извлеченную из Гефсиманской Первосвятительской молитвы Спасителя. Причем, сама фраза, выхваченная из надлежащего ей контекста, оказалась внесенной в иной контекст и получила при этом прямо противоположный смысл. И поскольку наша конференция научная, позволю как лингвист-этимолог обратиться к ее толкованию. Известно, что у фразы “Да будут все едино” есть ее церковно-славянский вариант “Да вси едино будут”, представляющий собой дословный перевод греческого оригинала “Iva pantes enosi”, где речь идет о пожелании вовсе не на будущее, а на настоящее время. Поэтому, нельзя само выражение переводить и толковать в грамматической форме будущего времени. Следовательно, более точно максима “Да будут все едино” зазвучит как “Дабы все были едино”, то есть пусть каждый православный христианин – в какую бы пору тот ни жил и в каких бы исторических условиях ни находился – будет единым с Церковью Христовой, блюдя исповедуемую ею Православную истину и стремясь “к вере, однажды преданной святым” (Иуд. 1, 3), или, по выражению блаженного Феофилакта, “к правым догматам”¹⁴.

Как тут не согласиться с Рене Декартом: “Научите людей точному знанию всех слов, которые они употребляют, и мир будет избавлен от половины недоразумений”.

Тем не менее, преднамеренно искаженная Христова максима “Да будут все едино” стала своеобразным Символом веры экуменизма, для которого и в самом деле все едино – Святое Тело Христово, еретики, сектанты, язычники, да хоть и сатанисты – все едино, все – “поиски духовности”. Не от того ли духовно так больна сегодня вся католическая ойкумена?

Надо сказать, сама идея христианского объединения не вызывает возражения и в среде православных, ибо разделения, вызванные отпадением от Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви римо-католиков в ХI веке и последующим отделением от них протестантов в ХVI веке, как и все прочие церковные разделения, всеми истинными христианами осознаются как пагубные явления, нарушающие церковное христианское единство, а экуменическая идея объединения христиан с целью возродить неразделенную Церковь просто актуальна. Критика же экуменизма начинается тогда, когда эта идея из области теории переходит в область ее практического осуществления, особенно после Второго Ватиканского Собора (1962 г.), получившего название “экуменического”. На Соборе было провозглашено aggiornamеnto – “осовременивание”, “обновление”, “приноравливание церкви к сегодняшнему дню”, а его целью было создание “универсальной объединенной церкви” (Uno Sancta) как некоего “духовного вселенского братства”. И сразу же усилилась полоса мощных атак на Православную Церковь – оплот и хранительницу чистоты христианского вероучения.

Особенно усердствует в этом папизм, – и не случайно: экуменизм нужен ему не в последнюю очередь для оправдания проводимой им раскольнической деятельности с ее стремлением “поглотить” Православие, растворить его в лоне церковного универсализма под эгидой Римского престола.

Еще в 1941 г. экуменитствующий епископ Глостерский, возражая против того, что “только Православная Церковь является единственной, Святой, Соборной и Апостольской Церковью”, утверждал: “Церковь утратила свое единство и ныне существует только в расколах (схизмах) – восточный раскол, папский раскол, англиканский раскол”¹⁵.

А некоторые западные экуменисты зашли еще дальше и отрицают не только фактическое, но и принци-пиальное единство Церкви. Так, один из них (Хенри ван Дузен) пишет: “Представления об единой первоначальной “неразделенной Церкви” есть абсолютный вымысел… История не знает ничего подобного. Никогда не было “неразделенной Церкви”. Даже в первых пятнадцати веках вряд ли был век, когда не происходило хотя бы одно новое сильное отпадение от “тела Христова”¹⁶.

Эта мысль, что будто бы Церковь ныне существует только в расколах, выражена в так называемой “теории ветвей”. Согласно ей, Церковь разделена на “ветви” – православную, католическую, англиканскую (или протестанскую). Однако, в соответствии с этой теорией, внешнее единство “не было существенным признаком Церкви; ее глубинной сущности противоречит разнообразие в учении и на практике”¹⁷.

В экуменической среде такое “разнообразие в учении” называют плюрализмом. Но для Ватикана плюрализм – это инструмент подчинения всех христианских вероучений Папскому престолу. Так, в 1996 г. представитель Ватикана в России архиепископ Джон Буковски недвусмысленно признался: “Наша конечная цель – полное единение в вере и любви под единоначалием наследника Святого Петра”¹⁸.

Все это не может не настораживать. Один из старейших иерархов нашей Церкви митрополит Антоний Сурожский в своем послании Патриарху Алексию накануне Архиерейского Собора Русской Православной Церкви в 1997 г. писал: “Пора нам осознать то, что Рим думает только о “поглощении” Православия. Богословские встречи и “сближение” на текстах никуда нас не ведут. Ибо за ними стоит твердая решимость Ватикана поглотить Православную Церковь”¹⁹.

Не случайно нынешние экуменисты (и западные, и отечественные) подымают на щит Флорентийский собор 1439 г. с его печальной Унией обеих “ветвей” христианской Церкви. Так что экуменизм не появился на свет в готовом виде, словно Минерва из головы Юпитера: у него надежный предшественник и молочный брат – унионизм флорентийского образца ХV века. Тогда под давлением Римского престола Православная Церковь в лице императора Евгения IV и ее высоких иерархов, в числе которых был и митрополит Киевский и всея Руси вероотступник Исидор, подписала эту позорную Унию. Однако, как показала дальнейшая история, все их подписи ничего не стоили по сравнению с единственной подписью святителя Марка. Ее отсутствие обрекло Унию на провал²⁰.

Это он, Марк Ефесский, отстоявший Православие в ту опаснейшую для Православной Церкви пору, бросил вызов всесильному Ватикану, осудив Унию как сговор и опасный компромисс: “Никогда, о человек, то, что относится к Церкви, не исправляется через компромиссы: нет ничего среднего между Истиной и ложью”²¹.

И уже в 1450 г. на Соборе в Константинополе при последнем византийском императоре Константине IХ в присутствии трех Восточных Патриархов униатские иерархи были низложены, а сам Флорентийский собор был предан анафеме. За три года до своего падения Византийская империя отвергла постыдную Унию, сохранив верность Православию, и почтила память исповедника и борца за православную веру – святого Марка, митрополита Ефесского. “Этот больной смертельной болезнью… изможденный иерарх, находившийся в опале у властей мира сего, был духовным вождем Православия и тем гигантом, который представлял Православную Церковь, сильную – в немощи, богатую – в убожестве и непобедимую – в Божественной Истине”²².

Сегодня в Ватикане, памятуя все это, хорошо понимают, что насильственное насаждение латинства может вызвать только ответные антикатолические настроения в православной среде, а это, согласитесь, весьма нежелательно для продвижения нынешней идеи “воссоединения церквей” под главенством “святого престола”. Поэтому “в последние десятилетия униональная стратегия Ватикана в отношении России заключается в том, чтобы открыто не заниматься откровенно латинским прозелетизмом среди отдельных русских “схизматиков”, а повторить попытку навязать унию по “образцу” изменника Исидора (XV век): подчинить римскому “первосвященнику” – “викарию Иисуса Христа” – сразу всю Русскую Церковь, оставляя за ней право не принимать никаких других латинских догматов и нововведений и тем самым как бы сохранить свою “восточную чистоту” – православный византийский обряд, уклад церковной жизни, каноническое право и даже православные догматы, с добавлением лишь признания примата Римского папы… “всего лишь” в утверждении Римом избранного первоиерарха Русской Церкви”²³.

А что касается нынешних наших экуменистов, то они, оставаясь унионистами, защитниками флорентийского сговора, стремятся возвеличить вероотступника митрополита Исидора и называют его “очень яркой личностью”, “выдающимся церковным деятелем” и даже “просвещенным гуманистом”, который “шел впереди своего времени”, и “способствовал прогрессу самого христианства (!)”. Вот так, – ни больше, ни меньше!

В 1992 г. в парижской прокатолической газете “Русская мысль” Валентин Никитин разразился большой статьей – диферамбом в честь и самой Флорентийской унии и вероотступника Исидора: “Эхо Унии, торжественно провозглашенной под куполом Санта-Мария-дель-Фьоре во Флоренции…, не может погаснуть; оно и поныне витает над нами… Делу митрополита Исидора суждено историческое бессмертие… С достижением этого вожделенного единства (то есть Унии. – А.Л.) мы связываем и надежды на подлинное, а не иллюзорное духовное возрождение России, обогащение и обновление. Именно Римская Церковь призвана к восстановлению единства в христианском мире”²⁴.

Как видим, путь Православия представляется В. Никитину и “обновленцам”-экуменистам однозначно – как путь унии с папизмом.

Человечество вступило в ХХI век, но, как и в прошлые столетия, Ватикан стремится к расширению своего влияния на Восток, пробиваясь в Россию. Однако, в отличие от деяний в свете Флорентийской и Брестской уний, сегодня папский престол действует тонкими и изощренными методами. С одной строны – грубый и циничный геноцид православных в Сербии, гонения и захват православных храмов униатами на Западной Украине, с другой – “диалог любви” и стремление к объединению с “церквами-сестрами”, в первую очередь с запутавшейся в экуменической тине Константинопольской Патриархией, заключение лицемерных соглашений типа “баламандского” (1993 г.): не успели высохнуть чернила на подписях под ними, как Римский престол, в первую очередь в угоду западноукраинским унионистам, дезавуировал их. Действовать по принципу “что хочу, то и ворочу” – давняя традиция Ватикана, от которой тому нелегко отвыкать: экспансия и прозелитизм органично присущи католицизму, ведь “непогрешимый” римский первосвященник считает своей территорией весь мир…

“Эпоха глобализации, в которую стремительно вступает современный мир, позволила Ватикану разработать новую тактику. Одним из основных элементов глобализации является расширение коммуникационных возможностей. И весьма показательно, что начало глобализационных процессов в мире совпало с избранием такого “коммуникабельного папы”, как Иоанн Павел II”²⁵. Именно при нем началась полоса создания своеобразного Dea Universum – “единого мирового Бога”.

Особое место в этом принадлежит Второму Ватиканскому собору, открывшему широкую дорогу экуменизму. Рожденный некогда в протестанской среде, он, пожалуй, мог бы и не вызывать сомнений, коли б сами протестанты, вступая в экуменическое движение, поставили перед собой одну единственную цель – вернуться в лоно истинной Церкви Христовой. Но вместо этого они стремятся оправдать наличие в христианском мире различных верований и различных Церквей; они – за общехристианские ценности, порожденные разнообразием христианских конфессий. В ходе именно таких выводов и родилась чуждая истинному Православию протестантская “теория ветвей”, согласно которой все разделенное христианство сравнивается с ветвями дерева, ствол которого не только не страдает от количества ветвей, а, наоборот, с их помощью приобретает большую крепость и живительную силу.

Второй Ватиканский собор посвятил экуменизму свое постановление, которое так и называется – “Об экуменизме”, где “чисто христианский” статус экуменизма поднят до общерелигиозного с намерением создания вселенской универсальной Церкви, где “каждый сможет спастись своим путем”. Допустим, православные и протестанты выразили обоюдное согласие объединиться. Но, дабы сохранить общую с протестантами Библию, православные, ради примерения со вновь обретенными “братьями”, должны будут отказаться от того, что изначально свято для них, – убрать иконы, красоту Богослужения, почитание святых, молитвы за усопших, то есть все то, что напрочь отсутствует в протестантизме. Можно ли согласиться в таком случае на объединение? “Приобретя “брата”, можно потерять при этом Живого Христа”²⁶.

А в Декларации о нехристианских религиях, в разделе “Еврейская религия” указывается, что “Собор памятует об узах, соединяющих духовно народ Нового Завета с потомством Авраама”, и что церковь не может забыть, что “она питается от корня тучной маслины, к которой были привиты ветви дикой маслины, то есть все языческие народы. Ибо Церковь верует, что Христос, мир наш, примирил иудеев и язычников на кресте и сделал их обоих в Себе одно (Еф. 2, 14-16)”²⁷.

По признанию папы, в настоящее время ведется активный “христианско-еврейский диалог”, в котором важную роль играют экуменические предписания Второго собора: “Сознание того, что сыны Израиля являются нашими “старшими братьями”, постепенно вызревало в послесоборный период. Вызревало через диалог, в том числе диалог экуменический”²⁸.

Но ведь утверждение о духовной близости христиан с потомками Авраама не соответствует тому, о чем говорит Библия. Его обоснование построено, что называется, “на песке” (Мф. 7, 26-27) – на искажении текста посланий Апостолов, извращении их смысла и изменении его на прямо противоположный. Более того, “объединение христиан с иудеями может привести к утрате не только Христа Евхаристического, но и Христа Евангельского. Мы должны будем устранить из Библии Евангелие и остаться только с книгами Ветхого Завета”, что “очевидным образом не обогатит жизнь христиан, а обеднит ее”²⁹.

А то, что нас объединяет с мусульманами – это всего лишь одна, первая книга Ветхого Завета – книга Бытия. Но если судить по разделу “Мусульманская религия” принятой II Собором Декларации, мусульмане якобы также имеют с христианами духовную близость, ибо “с нами поклоняются Богу единому, милосердному, Который будет судить людей в последний день”³⁰.

Но ведь, в отличие от Библии, Коран, почитаемый откровением Аллаха, которому поклоняются мусульмане, отвергает Троичную сущность Бога и Иисуса Христа как Бога, рассматривая Его в качестве тварного существа, наряду с пророками Адамом, Ноем, Авраамом, Моисеем и др. Главным же пророком признает Магомета (Мухаммеда), а Творцом мира и Судией человечества – Аллаха³¹. Как видим, Библия и Коран в своих основополагающих для веры положениях принципиально противоречат друг другу.

А если захотим найти общий знаменатель с буддистами, то тут даже свидетельство книги Бытия о Боге как о Творце окажется излишним, разъединяющим. В языческом же индуизме (веданте) вообще отсутствует понятие праведности богов. Верховные божества могут воплощаться в других богов, людей, животных, становиться великими учителями, говорить и действовать по обстоятельствам.

Словом, у разных религий разные лики, и их своеобразие настолько велико, что не может быть и речи о “единой мировой религии”, и “вселенском духовном братстве”, за что так ратуют экуменисты. Нельзя же, выражаясь словами В. Розанова, заставить человека “утром верить в Ницше, в обед – в Маркса, а вечером – в Христа”!

У экуменического религиозного плюрализма не может быть надежд на будущее, но Святая Церковь Христова в опасности: в принятой II Ватиканским собором «Декларации о христианских религиях» утверждается, что “Церковь не отвергает ничего из того, что истинно и свято в этих религиях”. Дабы на практике подтвердить это, Ватикан 27 октября 1986 г. организовал в Ассизи межрелигиозное моление о мире во всем мире. В нем заодно с язычниками, мусульманами, буддистами присутствовали христиане всех исповеданий, в том числе и наш митрополит Филарет (Денисенко), ныне отлученный от Церкви Архиерейским Собором 1997 г. Католический храм был представлен в распоряжение буддистов, которые прямо на престол водрузили статую Будды. А папа тем временем, приклонив голову, “с благоговением” смотрел на “трубку мира”, которую курили в честь великого небесного духа два индейских племенных вождя… Скажите, не кощунство ли это?

Прибегая к библейскому образу, можно сказать: Ассизское экуменическое сборище сонма религий – это чудовищная картина единения плевел, гнетущих и утесняющих пшеницу. Святитель Игнатий Брянчанинов в одном из своих писем обратил внимание на потаенную подробность евангельской притчи, в коей конец света сравнивается с жатвой: “соберите первее плевелы и свяжите их в снопы” (Мф. 13, 30). Именно такое “связывание плевел в снопы” мы и видим воистину во вселенском масштабе разгула нынешнего экуменизма.

Сегодня нельзя сбрасывать со счетов и еще одно важное обстоятельство – усиление связей Ватикана с масонством в их общем стремлении утвердить в мире свою абсолютную власть в “объединенном” человечестве с его единой (универсальной) религией, под эгидой “мирового правительства”³². Об этом масоны открыто пишут в своем журнале “Ортодоксос Типос”: “При нашей (то есть масонской. – А.Л.) помощи Папа возглавляет подготовку панрелигии, которая будет построена на развалинах великих единобожных религий”³³. Потому-то масонство и стремится подорвать и уничтожить прежде всего Православную Церковь как хранительницу истинной Христовой веры и Предания.

А что касается объединения Ватикана с Православной Церковью, то оно, по представлениям католических иерархов, будет не что иное, как подчинение Православия Риму. На страницах того же масонского журнала, но в другое время, высокопоставленный представитель Ватикана заявляет без обиняков: “Православные понимают объединение как сближение, а мы понимаем его как объединение под единым Папой”³⁴. Можно ли сказать прямее?

Православие нуждается в нашей общей защите. Оно всегда с нами. Внемлем же давнему призыву известного православного ученого монаха и богослова конца ХIV – начала ХV столетия, твердого защитника Православия от латинян Иосифа Вриенноса: “Мы не отречемся от тебя, о возлюбленное Православие! В тебе мы родились, в тебе живем и в тебе умрем! И если бы потребовалось, мы умерли бы за тебя тысячи раз!”³⁵

V.

Ватикан, точно по камертону, сверяет свои деяния, свою политику и конфессиональную деятельность с изменениями, происходящими во всем мире. В последние десятилетия минувшего столетия Ватикан резко активизировал свою восточную политику – натиск на Восток. Собственно этим, не в последнюю очередь, объясняется и то, что главой Ватикана впервые за всю многовековую историю католицизма стал представитель славян – поляк Кароль Войтыла. Он, как никто другой, подходил Ватикану на роль понтифика (a pontiphikos – по-гречески “мостостроитель”), способного обеспечить наведение надежных мостов для проведения прозелитической политики в славянской православной среде. Для Рима наступила трудная пора: для выживания ему нужны новые территории и новый контингент верующих – католиков и униатов. Он обеспокоен тем, что в традиционных католических странах Европы нарастают атеистические и протестантские взгляды, падает посещаемость соборов, снижаются влияние и авторитет католичества. “Вся инфраструктура католицизма в Западной Европе все более превращается в музейно-туристическое предприятие, нежели центр духовной жизни”³⁶.

Основная масса верующих католиков уже давно находится в Латинской Америке, но и там за последние десятилетия усилилось проникновение опасного конкурента – протестантизма, разрастающегося по всему миру. Стремясь компенсировать эти потери, Ватикан и разворачивает наступление на Восток, пытаясь “направить в свое русло духовную энергию, сохранившуюся у восточных православных народов”³⁷. На это не в последнюю очередь направлена и вся коварная миссионерская деятельность Ватикана в восточных странах, где сильно Православие.

И пока прочным было единство православных народов, в первую очередь русских, украинцев и белорусов, для Римского папы двери в православный мир были закрыты. Но как только оно было разрушено, тут как тут со своими “восточными” визитами явился Войтыла. А осаду православного мира он начал с окраин. Первыми странами, куда устремился Римский понтифик, “наводитель мостов”, были страны Балтии. Но это было только началом. Папа рвался в православные страны: Ватикану нужен был не просто натиск, но еще и надежный Sprung nach Osten – “прыжок на Восток”.

Ватикан понимал, что в наше время в одиночку открыть двери в православный мир ему не под силу. Выступая важным политическим орудием Запада в его вековой борьбе против Востока, он в целях отрыва восточноевропейских государств от России, а в духовном отношении – от Русской Православной Церкви – синхронизировал свои действия с политическими структурами Запада, и в первую очередь с НАТО и Европейским союзом, убедительным свидетельством чего стало участие Ватикана в недавних кровавых акциях против православных сербов в бывшей Югославии.

Два года назад Ватикану удалось проникнуть на территорию первой православной страны, которой ока-залась Румыния, – и не случайно. Католики выбрали одну из самых бедных стран Восточной Европы, экономические трудности и политическая нестабильность в которой усугублялись агрессивными происками униатов. В Румынии 87 % населения исповедуют Православие, а около 10 % – это греко-католики, в основном этнические венгры, населяющие Трансильванию.

Визиту Римского папы в Румынию способствовало совпадение интересов открыто прозападного правительства Эмиля Константинеску и Римо-католической церкви. Учитывая даный расклад сил, Ватикан дал понять румынскому руководству, что папа не поедет в Румынию, пока не получит приглашение от Румынской Православной Церкви. Под давлением властей Румынский Священный Синод одобрил официальное приглашение папы как “признак жизненности экуменизма”. И, тем не менее, православная Румыния оказала Римскому понтифику весьма сдержанный прием. Но главное этим папским вояжем было достигнуто, о чем открыто писала ватиканская пресса: “После столь успешного первого визита в православную страну путь в Москву открыт”, “уже много лет назад Иоанн Павел II поставил перед собой цель посетить “Третий Рим” – Москву, и теперь, наконец, эта цель близка”. Что и говорить, из хаоса и кровавого тумана истории католицизма пред взором Рима, устремленным на Восток, всегда подымалось видение новой России, но России не православной, а католической. Именно о такой России и мечты пана Войтылы. “Ватикан хочет взять своего рода реванш за неудавшуюся попытку окатоличить Россию в смутные времена в ХVII веке”³⁸.

После Румынии взоры Ватикана обратились на бурлящий Кавказ – в православную Грузию, власти которой, движимые желанием скорее вступить в НАТО, жаждали заполучить такого высокого представителя Запада, каким им виделся папа. Они сумели вырвать у Грузинской церкви согласие на посещение Римским понтификом древней Иверии. Но, несмотря на мощную поддержку папского визита грузинскими СМИ, православный народ Грузии ясно продемонстрировал неприятие папского присутствия на его земле.

Пожалуй, немного радости доставил тот визит Римскому понтифику. Однако дело было сделано: еще один шаг к вожделенной цели многовековой латинской экспансии – посещению Москвы как сердца Святой Руси – Войтылой был сделан.

Последним препятствием перед Москвой должен был стать Киев. Вопреки желаниям и чаяниям подавляющего большинства украинского православного населения визит папы на Украину состоялся. Официальные лица Украины, стремясь повлиять на общественное мнение, утверждали, что “приезд папы резко поднимет престиж украинского государства в мире и послужит делу дальнейшего объединения украинского общества и национального примирения”. А тем временем националистические и прокатолические СМИ нагнетали антиправославную истерию и русофобию.

Визит Римского понтифика на Украину был жизненно необходим Ватикану: не достигни он этого – путь в Москву ему заказан. И Ватикан решил пойти ва-банк. Он понимал, что добиться согласия на папский визит канонической Украинской Православной Церкви католикам никакими маневрами и лукавыми обещаниями не удастся: ведь Украина, более чем любая другая страна, пострадала от католического варварства. Еще свежи в памяти православного люда события, когда униаты греко-католики буквально растерзали три православные епархии – Львовскую, Ивано-Франковскую и Тернопольскую. Эхо этих погромов не стихает вплоть до наших дней. К тому же, усугубляет и без того сложную обстановку раскол в Православной Церк-ви на Украине; вне пределов Матери-Церкви оказалась значительная часть украинцев. Что и говорить, ситуация для католической экспансии сложилась не только благоприятная, но и выгодная. Этим и не преминул воспользоваться Ватикан: его первосвященник в июне 2001 года совершилтаки вояж на Украину. Это был первый случай в истории, когда римская курия, не считаясь с мнением основной конфессии и большинства верующих, организует папский визит, опираясь исключительно на политические маневры и поддержку своих немногочисленных, но влиятельных сторонников.

Православные во всем мире еще раз убедились, что нынешний папа Иоанн Павел II – ярый прозелит и ненавистник Православия, а совершенное им на православную Украину паломничество вызвало решительный протест во всем мире у всех людей, исповедующих Православие.

Что же касается возможностей визита папы в Москву, то после его скандально-опасного турне по православным странам, особенно на Украину, ожидать такового в ближайшее время не приходится: противостояние Ватикана с Православием от этого лишь усилилось, а Римский папа-глобализатор Кароль Войтыла войдет в историю не только как противник истинного единения Церкви Христовой, но и как разрушитель канонов и традиций межконфессиональных отношений³⁹.

Католический Drang nach Osten на каноническую территорию Русской Православной Церкви обречен на провал. И будет разумно, если недруги наши внимут голосу Патриарха всея Руси Алексия II: “Нельзя, пользуясь трудностями, с которыми сталкивается православное население, обращать их в католичество, покупая души людей… мы никогда не согласимся с утверждениями некоторых деятелей Ватикана о том, что Россия – это духовная пустыня и миссионерское поле для католических проповедников”⁴⁰.

И пока жива Россия – быть Православию.

 Александр Тихонович ЛИПАТОВ,
доктор филологических наук,
профессор кафедры русского языка МарГПИ

Примечания